«Я К НАСЛАЖДЕНИЮ ВЫСОКОМУ ЗОВУ…»
К юбилею Афанасия Афанасьевича Фета
«Я К НАСЛАЖДЕНИЮ ВЫСОКОМУ ЗОВУ…»
К юбилею Афанасия Афанасьевича Фета
«Я К НАСЛАЖДЕНИЮ ВЫСОКОМУ ЗОВУ…»
К юбилею Афанасия Афанасьевича Фета
5 декабря 2025 года исполняется 205 лет со дня рождения Афанасия Афанасьевича Фета.

Ноябрь стал символичным месяцем в жизни великого русского поэта. Рождение и смерть, многие важные события в его судьбе произошли именно осенью.
Осенняя роза
Осыпал лес свои вершины,
Сад обнажил свое чело,
Дохнул сентябрь, и георгины
Дыханьем ночи обожгло.

Но в дуновении мороза
Между погибшими одна,
Лишь ты одна, царица-роза,
Благоуханна и пышна.

Назло жестоким испытаньям
И злобе гаснущего дня
Ты очертаньем и дыханьем
Весною веешь на меня.
В 1850 году в журнале «Отечественные записки» вышел сборник, названный «замечательными песнями», который представил русскому читателю прекрасный мир стихов молодого поэта, о которых современники отзывались: «и для нашей эпохи не иссяк ещё родник истинного лиризма».

В 1843 году в этом журнале было опубликовано стихотворение «Я пришёл к тебе с приветом». В нём молодой поэт во всеуслышание заявил, что пришёл в поэзию, чтобы рассказать о красоте мира, жаждущей счастья влюблённой душе и неудержимой песне, готовой родиться и слиться с гармонией мира.
Это стихотворение «взорвало» все нормы поэзии необычными, даже неправильно построенными фразами. К манере Фета не сразу привыкли. Его манеру яростно ругали, а стихами восхищались.

Современники отмечали, что наружностью и разговорами Фет мало походил на поэта. В салонах за глаза его называли толстым крепостником, человеком сухим, жёстким, чёрствым. М. Е. Салтыков-Щедрин уничижительно относил стихи Фета к «мотыльковой школе в русской поэзии». Д. И. Писарев рекомендовал его стихи для оклеивания стен вместо обоев. Зато Н. А. Некрасов сравнивал их с пушкинскими. И никто из критиков не мог ответить на вопрос, как этот человек мог создавать такие нежные, красивые, человеческие стихи.
Афанасий Фет в детстве
Осенью 1820 года после лечения на водах в Германии отец будущего поэта А. Н. Шеншин вернулся на Родину с женой Каролиной Шарлоттой Фёт, которая оставила семью, принеся её в жертву любовной страсти. Вскоре на свет появился младенец Афанасий. Точная дата его рождения неизвестна. А. Н. Шеншин, по всей видимости, не был биологическим отцом, но в метрических документах будущий поэт был записан сыном А. Н. Шеншина. Этот подлог выявился в 1834 году, и четырнадцатилетний под-росток, живший до сих пор как полноправный наследник русского дворянина, оказался перед угрозой стать практически никем. Юношу вскоре отослали в частный пансион в далекий лифляндский городишко Верро. Произошло катастрофическое для Афанасия превращение из русского наследственного дворянина Шеншина в немецкого подданного Фёта. Но это же событие стало хорошей почвой, взрастившей необыкновенный поэтический дар: «Из слёз моих много родится роскошных пёстрых цветов».

Стараниями отца Афанасий был всё же переведён из немецкого пансиона в московский, а в 1838 году он стал студентом Московского Университета. Восемнадцатилетний Афанасий начал писать стихи и познакомился с Аполлоном Григорьевым — тоже сту-дентом университета, увлекавшимся поэзией.
А. А. Григорьев
Друзья подготовили к печати первый, «студенческий» сборник стихов А. А. Фета, который вышел в 1840 году. Назвал он его «Лирический пантеон». Вскоре Фета начали охотно печатать в "Отечественных записках". К этому времени относится превращение немецкой фамилии Фёт в Фет. Произошло это по воле самого поэта или из-за какой-то случайности, никто не знает.

Духовное становление нового лирического поэта произошло в начале 1840 года. Знатоки и ценители поэзии наслаждались «праздничным веянием» и «благоуханной свежестью» лирики Фета. Стихотворение «На заре ты её не буди», положенное на музыку А. Е. Варламовым, стало почти народной песней.
Однако именно в это время поэту пришлось пережить новые «приговоры жизни». Смерть любимой матери, а вслед и дяди — брата отца, помешали его литературной карьере. Лишившись поддержки родных, молодой человек заставил себя быть крепким, чтобы состояться как человек, как личность.
А. Фет на военной службе
Фет поступил на военную службу с твёрдой решимостью, получить офицерский чин, вернуть себе российское подданство и дворянство. Он получил заветные эполеты кавалерийского офицера, но к этому времени право на потомственное дворянство давал только чин майора. Годы военной службы стали важным этапом в жизни Фета. Стремясь к своей цели, он принёс много жертв. Пожалуй, самой тяжелой из них стала потеря любимой девушки — Марии Лазич, которая стала героиней его любовной лирики.

Молодые люди были духовно очень близки. Но, по пониманию Фета, их союз был невозможен, так как оба были крайне бедны. Полностью порвать отношения не получалось, чувства затмевали разум. В разгар романа с Марией Лазич Фетом было написано замечательное стихотворение «Шёпот, робкое дыханье». Этот шедевр любовной лирики был переложен на музыку Н. П. Римским-Корсаковым и М. А. Балакиревым.
* * *
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
В 1851 году Фету пришлось по службе ненадолго уехать, а когда вернулся, узнал страшную весть о смерти любимой. Мария Лазич сгорела заживо от случайно обронённой спички. Поэт до конца жизни оплакивал в стихах свою единственную не проходящую любовь.
* * *
Нет, я не изменил. До старости глубокой
Я тот же преданный, я раб твоей любви,
И старый яд цепей, отрадный и жестокой,
Еще горит в моей крови.

Хоть память и твердит, что между нас могила,
Хоть каждый день бреду томительно к другой, —
Не в силах верить я, чтоб ты меня забыла,
Когда ты здесь, передо мной.

Мелькнет ли красота иная на мгновенье,
Мне чудится, вот-вот, тебя я узнаю;
И нежности былой я слышу дуновенье,
И, содрогаясь, я пою.
* * *
Долго снились мне вопли рыданий твоих, —
То был голос обиды, бессилия плач;
Долго, долго мне снился тот радостный миг,
Как тебя умолил я — несчастный палач.

Проходили года, мы умели любить,
Расцветала улыбка, грустила печаль;
Проносились года, — и пришлось уходить:
Уносило меня в неизвестную даль.

Подала ты мне руку, спросила: «Идешь?»
Чуть в глазах я заметил две капельки слёз;
Эти искры в глазах и холодную дрожь
Я в бессонные ночи навек перенёс.
* * *
Долго снились мне вопли рыданий твоих, —
То был голос обиды, бессилия плач;
Долго, долго мне снился тот радостный миг,
Как тебя умолил я — несчастный палач.

Проходили года, мы умели любить,
Расцветала улыбка, грустила печаль;
Проносились года, — и пришлось уходить:
Уносило меня в неизвестную даль.

Подала ты мне руку, спросила: «Идешь?»
Чуть в глазах я заметил две капельки слёз;
Эти искры в глазах и холодную дрожь
Я в бессонные ночи навек перенёс.
Старые письма
Давно забытые, под легким слоем пыли,
Черты заветные, вы вновь передо мной
И в час душевных мук мгновенно воскресили
Все, что давно-давно утрачено душой.

Горя огнем стыда, опять встречают взоры
Одну доверчивость, надежду и любовь,
И задушевных слов поблекшие узоры
От сердца моего к ланитам гонят кровь.

Я вами осужден, свидетели немые
Весны души моей и сумрачной зимы.
Вы те же светлые, святые, молодые,
Как в тот ужасный час, когда прощались мы.

А я доверился предательскому звуку, —
Как будто вне любви есть в мире что-нибудь! —
Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку,
Я осудил себя на вечную разлуку
И с холодом в груди пустился в дальний путь.

Зачем же с прежнею улыбкой умиленья
Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза?
Души не воскресит и голос всепрощенья,
Не смоет этих строк и жгучая слеза.
Мария Боткина
Афанасий Фет нашёл в себе силы жить дальше: вернуть фамилию, стать богатым, известным. 37-летний Фет женится на сестре своего друга Василия Петровича Боткина. Мария Петровна не была красива, но привлекала своим добродушием, простотой, сердечностью. «У каждого жена, какая ему нужна», — любил повторять Фет. Женившись в 1857 году, он приобрёл через жену неплохое наследство, что позволило ему оставить военную службу, купить имение в Степановке. Друзья отмечали, что к жене Фет относился с нежностью и сердечностью. Зарекомендовал себя хорошим хозяином.

Фет много сотрудничал с «Современником», сблизился с Николаем Некрасовым, Иваном Тургеневым, Львом Толстым, Яковом Полонским. Они восхищались непривычной, но очень выразительной поэтической манерой Афанасия Фета.
* * *
Какая ночь! Как воздух чист,
Как серебристый дремлет лист,
Как тень черна прибрежных ив,
Как безмятежно спит залив,
Как не вздохнет нигде волна,
Как тишиною грудь полна!

Полночный свет, ты тот же день:
Белей лишь блеск, чернее тень,
Лишь тоньше запах сочных трав,
Лишь ум светлей, мирнее нрав,
Да вместо страсти хочет грудь
Вот этим воздухом вздохнуть.
Стихи Фета необыкновенно певучи, и многие из них были сразу переложены на музыку. А. А. Алябьев, А. Е. Варламов, Н. А. Римский-Корсаков, С. В. Рахманинов — этих и многих других композиторов не оставила равнодушными его поэзия. Как заметил М. Е. Салтыков-Щедрин «романсы на стихи Фета распевает чуть ли не вся Россия».
Чайковский и Фет были лично знакомы. «Мой гений, мой ангел, мой друг» — их первый романс. Позже появились и другие замечательные романсы — «Не отходи от меня», «Уноси моё сердце», «Я тебе ничего не скажу». Романсы на стихи Фета с удовольствием исполняли в артистических салонах обеих столиц.
Чайковский и Фет были лично знакомы. «Мой гений, мой ангел, мой друг» — их первый романс. Позже появились и другие замечательные романсы — «Не отходи от меня», «Уноси моё сердце», «Я тебе ничего не скажу». Романсы на стихи Фета с удовольствием исполняли в артистических салонах обеих столиц.
В конце 1850 годов Афанасий Фет резко порвал с «Современником», «Отечественными записками» и почти на 20 лет ушёл из литературы. Он перестал писать стихи, бежал в деревню, в свою Степановку. Там вскоре занялся переводами.
Однажды Лев Толстой предложил Афанасию Афанасьевичу перевести модный труд Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Это занятие увлекло Фета, и оказалось, что идеалистическая философия Шопенгауэра была близка ему: Шопенгауэр оправдывал право фетовской поэзии на жизнь. 70-летний поэт вновь начал писать.
Однажды Лев Толстой предложил Афанасию Афанасьевичу перевести модный труд Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Это занятие увлекло Фета, и оказалось, что идеалистическая философия Шопенгауэра была близка ему: Шопенгауэр оправдывал право фетовской поэзии на жизнь. 70-летний поэт вновь начал писать.
Восьмидесятые годы — взлёт творческих сил Фета. Четыре выпуска «Вечерних огней» считаются шедеврами лирики. Они отличаются необыкновенным мастерством, искренностью, свежестью. Не верится, что это пишет 70-летний человек:
* * *
Ещё люблю, ещё томлюсь
Перед всемирной красотою
И ни за что не отрекусь
От ласк, ниспосланных тобою.

Покуда на груди земной
Хотя с трудом дышать я буду,
Весь трепет жизни молодой
Мне будет внятен отовсюду.

Покорны солнечным лучам,
Там сходят корни в глубь могилы
И там у смерти ищут силы
Бежать навстречу вешним дням.
К концу жизни Фет обрел всё, о чем мечтал в молодости: дом в Москве, богатое имение в Воробьевке, вернул фамилию Шеншин, дворянство, получил звание камергера, членство в Петербургской академии наук. Пятидесятилетие его творческой деятельности было отмечено пышно и торжественно. Перед поэтом встал вопрос: чем жить дальше? К чему стремиться?
* * *
Всё, что волшебно так манило,
Из-за чего весь век жилось,
Со днями зимними остыло
И непробудно улеглось.

Нет ни надежд, ни сил для битвы —
Лишь, посреди ничтожных смут,
Как гордость дум, как храм молитвы,
Страданья в прошлом восстают.
Стихи передавали душевное состояние Фета:
Смерть
«Я жить хочу! — кричит он, дерзновенный. —
Пускай обман! О, дайте мне обман!"
И в мыслях нет, что это лед мгновенный,
А там, под ним, — бездонный океан.

Бежать? Куда? Где правда, где ошибка?
Опора где, чтоб руки к ней простерть?
Что ни расцвет живой, что ни улыбка, —
Уже под ними торжествует смерть.

Слепцы напрасно ищут, где дорога,
Доверясь чувств слепым поводырям;
Но если жизнь — базар крикливый бога,
То только смерть — его бессмертный храм.
Фет сам сделал ей шаг навстречу. 21 ноября 1892 года он оставил записку: «Не понимаю сознательного преумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному». При попытке поэта совершить самоубийство остановилось его сердце. Два дня не дожил Фет до своего 72-летия.

Его похоронили в селе Клейменово Орловской губернии в родовом имении Шеншиных. Не стало ещё одного поэта, но не погас огонь, зажжённый его талантом.